Распространенность и факторы риска гиперпаратиреоза у пациентов после трансплантации почки: опыт одного центра

Цель исследования. Оценить распространенность гиперпаратиреоза (ГПТ) и факторы, влияющие на его развитие, у пациентов, перенесших трансплантацию почки. Материалы и методы. В когортное наблюдательное одноцентровое исследование включены 97 реципиентов почечного трансплантата (40 мужчин, 57 женщин, возраст 50 ± 9 лет). Критерии включения: длительность посттрансплантационного периода более 12 мес. и стабильная функция почечного трансплантата в течение 3 мес., критерий невключения: терапия витамином D, его аналогами или цинакальцетом. Длительность диализной терапии колебалась от 0 до 132 мес. (медиана 18), вторичный ГПТ до операции имели 46% пациентов. Комплексное лабораторное исследование включало определение сывороточных концентраций паратиреоидного гормона (ПТГ), 25- ОН витамина D, кальция, фосфора, магния, активности общей щелочной фосфатазы (ЩФ), альбумина, креатинина и суточную протеинурию. На этапе диализной терапии использован целевой диапазон ПТГ 130–585 пг/мл, в посттрансплантационном периоде – ≤130 пг/мл. Скорость клубочковой фильтрации (рCКФ) рассчитана по формуле CKD-EPI (Chronic Kidney Disease Epidemiology Collaboration). Результаты. По пороговому уровню ПТГ (130 пг/мл) выделены две группы реципиентов: первая – с ГПТ (ПТГ >130 пг/мл, медиана 203), вторая – без ГПТ (ПТГ ≤130 пг/мл, медиана 101). Обе группы пациентов были сопоставимы по полу, возрасту, первичному почечному заболеванию, модальности диализной терапии, длительности посттрансплантационного наблюдения и схеме иммуносупрессивной терапии. У реципиентов 1-й и 2-й групп соответственно диализная терапия, медиана ПТГ до трансплантации почки, частота повторной операции и частота немедленной функции почечного трансплантата составили 30 (14; 50) и 14 (6; 28) мес. (р = 0,004), 681 (538; 858) и 310 (182; 556) пг/мл (р < 0,001), 17% и 2% (р = 0,028), 51% и 80% (р = 0,005). На момент исследования 72% реципиентов 1-й группы имели рСКФ <60 мл/мин против 36% – 2-й группы (р >< 0,001). Среди биохимических параметров ГПТ различия выявлены для сывороточного ионизированного кальция (1,32 ± 0,07 против 1,29 ± 0,04 ммоль/л, р = 0,017) и активности ЩФ (113 ± 61 против 75 ± 19 ед/л, р = 0,021). Содержание витамина D в крови у пациентов обеих групп было одинаково сниженным – 14 ± 4 и 15 ± 6 нг/мл. Заключение. Стойкий ГПТ в отдаленном посттрансплантационном периоде достигает 48,5%. Факторами риска его развития явились длительность диализной терапии более 18 мес., наличие вторичного ГПТ до операции, повторная трансплантация почки, отсроченная функция пересаженной почки, рСКФ почечного трансплантата менее 60 мл/мин.

1. Готье СВ, Хомяков СМ. Донорство и трансплантация органов в Российской Федерации в 2018 году. ХI сообщение регистра Российского трансплантологического общества. Вестник трансплантологии и искусственных органов. 2019; 21 (3): 7–32.

2. Бикбов БТ, Томилина НА. Состав больных и показатели качества лечения на заместительной терапии терминальной хронической почечной недостаточности в Российской Федерации в 1998–2013 гг. Отчет по данным Регистра заместительной почечной терапии Российского диализного общества. Часть вторая. Нефрология и диализ. 2016; 18 (2): 98–164.

3. Wang JH, Skeans MA, Israni AK. Current status of kidney transplant outcomes: dying to survive. Adv Chronic Kidney Dis. 2016; 23 (5): 281–286. doi.org/10.1053/j.ackd.2016.07.001.

4. Cunningham J, Locatelli F, Rodriguez M. Secondary hyperparathyroidism: pathogenesis, disease progression and therapeutic options. Clin J Am Soc Nephrol. 2011; 6: 913–921. doi: 10.2215/CJN.06040710.

5. Jamal SA, Miller PD. Secondary and tertiary hyperparathyroidism. J Clin Densitometry: Assessment of Skeletal Health. 2013; 16 (1): 64–68. doi.org/101016/j. jocd.2012.11.012.

6. Evenepoel P. Recovery versus persistence of disordered mineral metabolism in kidney transplant recipients. Semin Nephrol. 2013; 33: 191–203. doi: 10.1016/j.semnephrol.2012.12.019.

7. Lou I, Foley D, Odorico SK. How well does renal transplantation cure hyperparathyroidism? Ann Surg. 2015; 262 (4): 653–659.

8. Perrin P, Caillard S, Javier RM, Braun L, Heibel F, Borni-Duval C et al. Persistent hyperparathyroidism is a major risk factor for fractures in the five years after kidney transplantation. Am J Transplant. 2013; 13: 2653–2663. doi: 10.1111/ajt.12425.

9. Hiemstra TF, Brown AJ, Chaudhry AN, Walsh M. Association of calcium, phosphate and parathyroid hormone with renal allograft function: A retrospective cohort study. Am J Nephrol. 2013; 37: 339–345.

10. Bleskestad IH, Bergrem H, Leivestad T, Hartmann A, Gøransson LG. Parathyroid hormone and clinical outcome in kidney transplant patients with optimal transplant function. Clin Transplant. 2014; 28: 479–486. doi: 10.1111/ctr12341.

11. Pihlstrom H, Dahle DO, Mjoen G, Pilz S, Marz W, Abedini S et al. Increased risk of all-cause mortality and renal graft loss in stable renal transplant recipients with hyperparathyroidism. Transplantation. 2015; 99 (2): 351–359. doi.org/10.1097/tp.00000 00000000583.

12. Moiz A, Javed T, Garces J, Dornelles A, Staffeld-Coit C. Posttransplant nephrocalcinosis is associated with poor renal allograft function: a single-center experience. Ochsner J. 2015 Spring; 15 (1): 25–29.

13. Evenepoel P, Claes K, Kuypers D, Maes B, Bammens B, Vanrenterghem Y. Natural history of parathyroid function and calcium metabolism after kidney transplantation: A single-centre study. Nephrol Dial Transplant. 2004; 19: 1281–1287. doi: 10.1093/ndt/gfh128.

14. Muirhead N, Zaltman JS, Gill JS, Churchill DN, PoulinCostello M, Mann V et al. Hypercalcemia in renal transplant patients: prevalence and management in Canadian transplant practice. Clin Transplant. 2014; 28 (2): 161– 165. doi.org/10.1111/ctr.12291.

15. Wolf M, Weir MR, Kopyt N, Mannon RB, Visger JV, Deng H et al. А рrospective Cohort Study of mineral metabolism after kidney transplantation. Transplantation. 2016; 100 (1): 184–193. doi: 10.1097/TP.0000000000000823.

16. Tillmann F-P, Wächtler C, Hansen A, Rump LC, Quack I. Vitamin D and cinacalcet administration pre-transplantation predict hypercalcaemic hyperparathyroidism post-transplantation: a case-control study of 355 deceased-donor renal transplant recipients over 3 years. Transplantation Research. 2014; 3: 21–26. doi: 10.1186/s13737-014-0021-5.

17. Nakai K, Fujii H, Ishimura T, Fujisawa M, Nishi S. Incidence and risk factors of persistent hyperparathyroidism after kidney transplantation. Transplantation Proceedings. 2017; 49, Issue 1: 53–56. doi.org/10.1016/j.transproceed.2016.10.011.

18. Timalsina S, Sigdel MR, Baniya S, Subedee S. Status of vitamin D and parameters of calcium homeostasis in renal transplant recipients in Nepal: a cross sectional study. BMC Nephrol. 2018; 22; 19 (1): 290–295. doi: 10.1186/s12882-018-1088-x.

19. Kidney Disease: Improving Global Outcomes (KDIGO) CKD Work Group. KDIGO 2012 clinical practice guideline for the evaluation and management of chronic kidney disease. Kidney Int Supp. 2013; 3 (1): 1–150. doi: 10.1038/ki.2009.188.

20. National kidney foundation. K/DOQI Clinical Practice Guidelines for Bone Metabolism and Disease in Chronic Kidney Disease. Am J Kidney Dis. 2003; 42 (Suppl. 3): S1–S202.

21. Kawarazaki H, Shibagaki Y, Fukumoto S, Kido R, Ando K, Nakajima I et al. Natural history of mineral and bone disorders after living-donor kidney transplantation: A one-year prospective observational study. Ther Apher Dial. 2011; 15 (5): 481–487. doi: 10.1111/j.1744-9987.2011.00932.х.

22. Torregrosa JV, Barros X. Management of hypercalcemia after renal transplantation. Nefrologia. 2013; 33 (6): 751–757.

23. Amin T, Coates TP, Barbara J, Hakendorf P, Karin N. Prevalence of hypercalcaemia in a renal transplant population: A single centre study. Int J Nephrology. 2016: 7126290. doi.org/10.1155/2016/7126290.

24. Nanmoku K, Shinzato T, Kubo T, Shimizu T, Yagisawa T. Prevalence and predictors of early hypercalcemia after kidney transplantation: a nested case-control study within a cohort of 100 patients. Clin Exp Nephrol. 2019; 23 (2): 268–274. doi: 10.1007/s10157-018-1627-6.

25. García V, Sánchez-Agesta V, Agüera LM, Calle O, Navarro MD, Rodríguez A, Aljama P. Influence of pre-kidney transplant secondary hyperparathyroidism on later evolution after renal transplantation. Transplantation. 2018; 102: S535.

26. Al-Moasseb Z, Aitken E. Natural history of serum calcium and parathyroid hormone following renal transplantation. Transplant Proc. 2016; 48 (10): 3285–3291. doi: 10.1016/j.transproceed.2016.09.050.

27. Erem S, Atfi A, Razzaque MS. Anabolic effects of vitamin D and magnesium in aging bone. Journal of Steroid Biochemistry and Molecular Biology. 2019; 193: 8p.105400. doi.org/10.1016/j.jsbmb.2019.105400.

28. Kalantar-Zadeh K, Molnar MZ, Kovesdy CP, Mucsi I, Bunnapradist S. Management mineral and bone disorder after kidney transplantation. Curr Opin Nephrol Hypertens. 2012; 21 (4): 389–403. doi: 10.1097/MNH.0b013e3283546ee0.

29. Holick MF, Binkley NC, Bischoff-Ferrari HA et al. Endocrine Society. Evolution, treatment and prevention of vitamin D deficiency: an Endocrine Society clinical practice guideline. J Clin Endocrinol Metab. 2011; 96: 1911–1930.

30. Grethen E, Hill KM, Jones R, Cacucci BM, Gupta CE, Acton A et al. Serum leptin, parathyroid hormone, 1,25-dihydroxy vitamin D, fibroblast growth factor 23, bone alkaline phosphatase, and sclerostin relationships in obesity. J Clin Endocrinol Metab. 2012; 97: 1655– 1662. doi: 10.1210/jc.2011-2280.

31. Perrin P, Kiener C, Javier RM, Braun L, Cognard N, Gautier-Vargas G et al. Changes in chronic kidney diseasemineral and bone disorders and associated fractures after kidney transplantation. Transplantation. 2017; 101 (8): 1897–1905. doi: 10.1097/TP.0000000000001449.